Разговор с другом-поэтом. В живописи нельзя рассчитывать на благополучие

Дорогой друг, слово «живопись» я понимаю буквально: живо писать красками. Занимаясь живописью, я стараюсь находиться в свободном, приподнятом и бодром состоянии духа и тела, впрочем, как и ты, когда пишешь стихи. Это фундамент, основа, так как главное в живописи – процесс сотворения, а не результат-остановка – «готовая» картина. Сам по себе результат уже вторичен, как вторична Смерть-остановка по отношению к Жизни-процессу. Разумеется, Смерть-остановка и Жизнь-процесс – это Единое. Отбросив временное, Смерть-остановку, получим Единое – метаморфозы Жизни.

Вывод: Смерти нет, есть лишь метаморфозы Жизни. Живопись должна походить на Жизнь своими метаморфозами.

Смерть в Жизни – обновление, поэтому в процессе создания живописи цветовые пятна, линии и образы также должны рождаться и умирать – обновляться. Большая проблема для живописца – завершить сотворение картины, то есть вовремя закончить писать, так как важна недосказанность. Здесь проявляются человеческие качества художника, его талант, вкус, чувство меры, живописная культура. Живописец должен постоянно ставить себе формальные задачи, искать новый метод и стиль письма, изменять свою живопись так же, как ежедневно меняет нас жизнь. Я убежден, что большинство живописцев пишет всю свою жизнь только одну картину, лишь меняя местами детали изображения, пропорции, цветовые пятна и линии. В искусствоведении это называется творческим лицом художника. В идеале каждый день нужно находить своё новое творческое лицо, писать картину, в корне не похожую на прежнюю. Учитывая вышесказанное, хочу рассказать тебе, мой великодушный друг, об одном своём живописном опыте.

Я поставил себе непростую задачу: главное – это процесс, значит я должен создавать и уничтожать написанное на холсте, импровизируя кистью и краской. При этом я решил фиксировать каждый этап рождения и обновления живописных форм изображения с помощью фотоаппарата. Я считаю, что импровизация – это высший пилотаж творчества, в котором начало не определено, а итог неизвестен. В импровизации главное, чтобы движение руки с кистью опережало мысль, потому что, как только я подумал, что делать, сразу становится не интересно писать, мысленно я уже завершил акт творения и все дело во времени…, а времени нет, вот мой довод. Бросайте будильники в мусоропровод. И ещё безумия и иррациональности – вот чего не хватает живописцам. Слишком они расчетливы и тщеславны, им важно благополучное, успешное завершение картины, а в живописи нельзя рассчитывать на благополучие, скорее, нужно стремиться к обратному.

Для решения живописной задачи я взял холст размером ~180×270 см. Случайно переставляя его для лучшего осмотра, поставил его в коридоре и, глядя на него из освещённой комнаты, увидел на нём свою фигуру-тень. Я наметил контур тени и заполнил эту форму сероватым цветом подмалевка. Создалась картина-образ «Тень». Первый живописный этап был завершен, я сделал фотографию. Постепенно в процессе живописи, нанесения весьма сдержанных, близких к гризайли, цветовых пятен и линий на холст моя «тень» стала распадаться и исчезла. Во время работы я постоянно переворачивал холст. Как только на какой-то из его сторон возникали и угадывались образы, я делал фотографию. Процесс письма был трудным, продолжительным по времени, иногда мучительным для меня. Я постоянно созна­тельно находился на грани возникновения и уничтожения едва намечавшихся образов. Это требовало усилий. На каждой из четырех сторон холста постепенно возникала оригинальная картина, в пятнах и линиях которой можно было усмотреть всё, на что способен зритель с фантазией. Метаморфозы процесса письма постоянно видоизменяли холст. Картина стала существовать в четырех живописных измерениях. Главное – у меня не было цели что-либо создать, выразить; основным творческим методом был сам процесс письма. В древнекитайской философии есть термин «недеяние». Видимо, интуитивно я творил недеяние в живописи. Мой метод письма привел к неожиданным результатам. На одной из сторон холста я вертикальным движением руки бесцельно выдавил из тюбика белила.

Едва возникли образы зажжённых фонарей, я сделал фото и перевернул холст.

На другой стороне холста я легко и небрежно мастихином размазал белила. Зыбко, едва уловимо стали угадываться образы людей, мужчины в цилиндрах, дамы в платьях, кони на фоне предвечернего пейзажа незнакомого города. Немного уточнив детали, я зафиксировал этот призрачный мир на фотопленку и перевернул холст. В процессе письма некоторые образы-призраки, оставленные мной на одной из сторон плоскости холста без изменений, совершали метаморфозы, превращались на другой стороне, перевёрнутой на 90 или 180 градусов, в другие образы. Возникшее изображение корабля-парусника, с отражением огромных звезд в воде, в перевёрнутом виде предстало мостом-акведуком с зажжёнными фонарями и экипажем с лошадьми на нём. Дерево с остатком пожелтевшей листвы при повороте картины на 180 градусов превратилось в группу людей в карнавальных потрепанных, изорванных костюмах. Через какое-то время я понял, что, работая над одной картиной, получил четыре. Интересно, что по верхнему краю двух сторон холста стал отчетливо возникать горизонт, переходящий от золотистого закатного к ночному звездному на одной стороне, затем к светлеющему предрассветному небу – на другой. Анализируя истоки, я прихожу к выводу, что метод такого живописания получил у меня импульс еще в 1973 году. Тогда я написал работу «Апофеоз», композиция которой была построена в круге.

В 1974 г. писал, прибив лист оргалита гвоздем к стене, одновременно подкручивая его рукой, творил с помощью вала мотора… Новую живописную задачу я решал, вручную переворачивая холст и рисуя на нём с четырех сторон. Этот метод развился у меня далее в создании бесконечно изменяющихся картин, знаков-символов с использованием сухого конского навоза и зерна, представленных на выставке «Путь естества» в 1995 году.

Возвращаясь, мой дорогой друг, к картине, написанной мной с четырех сторон, расскажу тебе, как я её завершил. Я сделал десятки фотографий в процессе работы. Продолжать писать таким образом можно было очень долго, но на каком-то этапе меня что-то не удовлетворило. Может, я устал создавать и уничтожать написанное. Я разрезал этот большой холст на части, которые затем натянул на подрамники меньшего размера. Так завершился живописный эксперимент. Картина была уничтожена, распалась на части. Главное, что я получил интересный творческий опыт, а процесс сотворения живописи имел правильную основу – идею: живопись похожа на Жизнь своими метаморфозами.

Автор: Александр Попов / Живописец

Советский и российский художник, член «Московского Союза художников». Провел однодневную выставку на Гоголевском бульваре, которая положила начало новому типу московских уличных выставок, ставших неотъемлемой частью культуры 70-х годов СССР. Работы находятся в частных российских и европейских коллекциях, музеях современного искусства.

Написать комментарий к статье...