Дерево моего творчества. Плоды живописи: вишня любви и огурцы сомнений

Своё творчество я представляю себе в виде необычного дерева, ветви которого растут, подчиняясь какой-то собственной чудной логике. Дерево называется Дар. От ствола дерева на ветках-ответвлениях рождаются разные творческие идеи – плоды живописи: арбузы вдохновения, коровьи лепёшки раздумий, цветы воспоминаний, ягоды вишни любви, огурцы сомнений, конские яблоки открытий, красные перцы недовольства… В течение жизни моё творческое древо пускает всё новые побеги, некоторые из них развиваются в мощные ветви, другие, едва появившись, останавливаются в росте. Они подрастают с разной скоростью и ритмом: какие-то с определённым периодом, рывками, другие – медленно и постоянно. Есть потаённые ветви. Где же корни этого «Дар-дерева»? Корни – талант, а питательная почва – жизнь. Одна из крепких ветвей развивается постоянно – это натюрморт. Ветвь композиции растёт рывками, периодами разной продолжительности и силы, от неё отходят ростки метода: импровизация, живописный эксперимент. На Даре-дереве есть ветвь пейзажа, портрета, жанровой живописи, лубка. В направлении одной из веток видна увлечённость инсталляцией, в другой – перформансом, в третьей – хеппенингом. Концептуальная ветвь дала мощный рост, затем плод – выставка «Путь естества». Пока этот диковинный плод висит на ветке один.

Анализируя своё творчество, я прихожу к выводу, что плоды-картины на ветвях Дар-дерева не похожи друг на друга, они разные по стилю, манере исполнения. Может показаться, что их создавали разные авторы. Я какое-то время комплексовал из-за этого. На фоне заурядных деятелей искусств «цехо­вого братства» представлял себя «белым вороном», не нашедшим своё творческое лицо. Потом пришёл к выводу, что я просто не вписываюсь ни в какие рамки. В тексте «Разговор с другом поэтом» я уже писал о том, что, по моему убеждению, живописцы, каждый из них, за редким исключением, пишут в течение своей жизни лишь одну картину, меняя в ней местами детали изображения, пропорции, цветовые пятна и линии. Так называемое в искусствоведении «творческое лицо художника» – не что иное, как невозможность менять свой взгляд на мир, нечуткость к внутренним глубинам своего «я», душевная лень ставить себе формальные задачи, искать новый метод и стиль письма, изменять свою живопись так же, как ежедневно меняет нас жизнь. Следствием такого творчества является закамуфлированная закостенелость ремесленника в выбранной манере письма Пример: Поль Сезанн. Это парадокс: Сезанн, безусловно, великий живописец, в то же время он «средневековый» ремесленник. Если всю жизнь делать табуреты, можно достичь большого мастерства, появится даже свой стиль изготовления. Цеховая средневековая система производства была создана заказчиком-покупателем: городской знатью, купцами, священниками. Возникли цеха ремесленников: столяров-краснодеревщиков, ткачей, стекольщиков, кузнецов, живописцев, музыкантов. «Кто платит, тот заказывает музыку». Какой вывод из вышесказанного? Вся эта «средневековая» система процветает и теперь. Только между заказчиком-покупателем искусства и художником появился посредник – галерея. Образовался так называемый «рынок искусства».

На современном рынке живописи, построенном на «Чего изволите?», можно купить любую картину на вкус и цвет, но по-прежнему, как и в Средние века, живопись разделена по жанрам-направлениям и служит украшением интерьера.

Востребована картина, скульптура с выраженным дизайнерским решением, под стиль интерьера. Нужен художник, отвечающий таким «средневековым» параметрам. Могу с гордостью сказать: меня пока не смог поймать на крючок рынок искусства. Плевать я хотел на этот рынок. Я счастливый человек, свободен в творчестве, занимаюсь только тем, что мне интересно в данный момент.

Теперь расскажу об одной необычной ветке на дереве моего творчества. Её молодой росток появился на стволе неожиданно, в 1985 году. За двадцать пять лет ветка превратилась в красивую крепкую ветвь, родившую сотню плодов-картин. Их стиль, манера исполнения отличались от всего, что я писал раньше. Эти картины могли бы стать творческим венцом и наследием яркого, талантливого живописца. Было так. У меня наступил творческий кризис. Я не понимал, что делать дальше. Бесцельно размазывал пальцами масло на картоне, как бы сами собой возникли три женские фигуры в платьях до пят. В руках одна фигура держала веер, другая – цветок, третья – корзинку.

Они стояли на фоне сероватого неба, которое занимало большую часть листа, внизу одну пятую часть по высоте картона составляло поле земли. По цвету живопись получилась сдержанная, с изысканным колоритом. На следующий день я написал картон в другой цветовой гамме, ещё три фигуры, пропорции фона были те же, но в руках женщин поменял атрибуты: цветок, корзинку и веер. Я не собирался продолжать эту серию. Прошло полгода. Опять в момент творческого междувременья у меня написались три женские фигуры. Так, с различными интервалами во времени в течение четверти века по какой-то внутренней необходимости создалась большая серия работ. Я назвал её «Три фигуры». В 2003 году, рисуя очередной картон, поставил около каждой женской фигуры буквы. У фигуры с веером – букву «В», с корзинкой – «Н», с цветком – «Л». Таким образом, написав за эти годы больше ста работ, в сущности я писал одну картину, лишь меняя в ней колористическую гамму и детали.

Зимой 1996 года организовал совместную с сыном Федей выставку под открытым небом «Три фигуры в Нескучном саду». Так же, как в августе 1974 года, на Гоголевском бульваре, но только зимой: на заснеженных деревьях я натянул верёвку, на ней развесил свои картины и работы сына (выставка работ сына прошла на второй день). Позвал близких друзей и знакомых, сделал на обоях рисованное приглашение с надписью: «Листья красят деревья, снег их украшает. Будем гулять среди деревьев – скрипеть ботинками. Однодневная выставка живописи в Нескучном саду. 20 января 1996 г.». На выставочной площадке, окружённой деревьями, по центру снежной поляны стоял стол, покрытый белой скатертью. На столе стояла водка, стаканы, рядом – тарелка с клюквой (любимой закуской художника Алексея Саврасова). Евгений Турунцев по дороге на вернисаж пригласил уличного трубача. На морозе труба звенела, звучала моя любимая вещь Луи Армстронга – «Мэкки-Нож». «Три фигуры» висели на снежных ветках, как птички на ветвях моего творчества.

В 2008 году я отправил репродукции картин своему другу – поэту Александру Кузьмину (творческий псевдоним – Илья Александр) в Ессентуки. Саша написал прекрасную поэму впечатлений о моих «Трёх фигурах».

Как-то, прогуливаясь около Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, забрёл в Малый Знаменский переулок – место моих юношеских похождений. У дома № 8 я остановился и, рассматривая скульптурную композицию из трех женских фигур на фасаде под крышей, задумался, вспоминая минувшее…

Автор: Александр Попов / Живописец

Советский и российский художник, член «Московского Союза художников». Провел однодневную выставку на Гоголевском бульваре, которая положила начало новому типу московских уличных выставок, ставших неотъемлемой частью культуры 70-х годов СССР. Работы находятся в частных российских и европейских коллекциях, музеях современного искусства.