Встреча с театром. Премьера спектакля «Гамлет» с Владимиром Высоцким

С театром я встречался в своей творческой биографии несколько раз, но теплых взаимных чувств не возникало.

Как-то, это было в 1974 году, я повез композицию «В ночном саду распустились розы» в детский музыкальный театр им. К. С. Станиславского показывать главному художнику для устройства на работу художником-декоратором. Этот деятель искусств, увидев на ней изображение женщины с длинной шеей и открытой грудью, спросил: «А с этой женщиной ты хотел бы переспать?».

В Московский театр оперетты на должность художника-декоратора мне помог устроиться муж моей двоюродной сестры Валерий. У него была деловая связь с влиятельным в театральном мире человеком, тот дал рекомендацию. На самом деле в театре я работал подмастерьем: помогал делать грунт для декораций, красил бронзовкой витые лестницы спектакля «Фиалки Монмартра», написал в фовистком стиле портрет для этого спектакля, на бутафорских бутылках шампанского рисовал этикетки. Театрально-декорационная мастерская находилась в парке, в бывшем здании церкви на Сущевском валу. В обеденный перерыв за чаем я молча слушал бесконечные театральные сплетни, которые со знанием дела пересказывали муж с женой, мои руководители художники-декораторы. Эта супружеская пара и не интересная работа театрального подмастерья мне в конце концов надоели. Проработав около года, я уволился из театра.

Мое душевное состояние балансировало между эйфорией утреннего похмелья и бесперспективностью дальнейшей жизни.

При встрече с Михаилом Рогинским я рассказал ему, что нахожусь в депрессии и все, что пишу, никому не нужно. Помолчав, Рогинский ответил, что сейчас есть возможность мне попробовать сделать эскизы к спектаклю Владимира Маяковского «Клоп». Без дополнительных согласований я взялся делать эскизы костюмов и макет. Спектакль «Клоп», по замыслу режиссера, должен был быть поставлен на арене цирка в городе Енисейске. Идея поставить спектакль на арене цирка мне сразу понравилась, открывалось много возможностей для фантазии в работе над декорациями. Мой макет спектакля был размером с винный ящик. По центру ящика-цирка располагалась круглая арена, к ней были протянуты от стен и углов зала веревки-тросы. По тросам должны были спускаться на арену цирка различные огромного размера бутафорские предметы быта: старый башмак, бутылка водки, кровать Присыпкина, банная мочалка, штаны и другие предметы. По стенам цирка я хотел развесить большие плакаты: о вреде алкоголя и курения, о борьбе с мухами, тараканами и мышами. Я принес эскизы и макет спектакля к Рогинскому. Он сказал, чтобы я оставил все это у него, и что он покажет их режиссеру спектакля. В общем, ничего потом у меня не вышло с этим проектом оформления спектакля «Клоп». Рогинский вернул мне проект.

Видимо, у режиссера что-то сорвалось, а может быть, Рогинский просто помог мне пережить трудное время и, учитывая мое душевное состояние, ненадолго стать востребованным как художнику для общества.

Однажды, узнав о том, что в театре на Таганке состоится премьера спектакля «Гамлет» с Владимиром Высоцким в главной роли, мы с Сергеем Миллером решили пойти на спектакль. Вечером в день премьеры договорились встретиться в метро «Таганская», наверху у эскалатора. Поднимаясь, я увидел ожидавшего меня Сергея. Приехав раньше меня, он успел узнать, что билетов в кассе нет и есть только два способа попасть в здание театра, а следовательно, и на премьеру: первый вариант – через высокие ворота; второй – по крыше. «Какой выбираешь?» – спросил Миллер. Посмотрев на высокие железные ворота, я выбрал второй. Мы полезли по сложенным штабелями ящикам, вылезли на заснеженную крышу пристройки, затем спрыгнули во внутреннее пространство театра. Это был двор-подсобка, по сторонам которого стояли декорации, различная театральная бутафория. Двор театра замыкали высокие ворота. Спрятавшись между низким окном в стене и макетом какого-то фантастического аппарата, мы увидели в щель, как мимо нас к воротам прошли рабочие сцены с милиционером. Тихо переговариваясь, они обсуждали возможные способы проникновения в театр. Через некоторое время послышалась возня, пыхтение, трение ботинок о металл, на воротах темным силуэтом обозначились две фигуры. Повисев на руках, они спрыгнули на землю. Тут же их схватили и увели. За окном в стене театра, намного ниже нашего уровня, было подвальное помещение. Тихо вынув стекло, мы с Серёгой пролезли в образовавшееся отверстие. Спрыгнув на кучу опилок, увидели стоявшую рядом позолоченную карету. В ней мы оставили одежду, наши пальто и шапки. Затем прошли несколько комнат и оказались за темно-бордовыми кулисами сцены. В нескольких шагах от нас стояли и разговаривали между собой актеры Б. Хмельницкий и В. Высоцкий. Я тихо сказал Миллеру: «Давай подойдем к ним и все расскажем». В это время к нам подбежал театральный администратор и, задыхаясь от бега, сообщил, что нас давно (заканчивался первый акт спектакля) разыскивает и уже подключил к этому милицию. Но, расспросив подробнее о нашем театральном приключении, о горячем желании попасть на премьеру, он поменял решение отдать нас органам правопорядка. Восхитившись нашей отвагой и посоветовав отряхнуть с головы опилки, администратор посадил нас на два свободных места в ложу амфитеатра. И вот идет представление, на сцену выезжает позолоченная карета. Борис Хмельницкий в роли бродячего актера по действию спектакля с громкой тирадой распахивает дверцы… – в карете лежат наши пальто и шапки. Возникла короткая пауза, и Хмельницкий, что-то рявкнув, захлопнул дверцы. После спектакля, забрав из кареты одежду и выйдя из театра, мы шли с Миллером по заснеженной Таганке и громко обсуждали нашу авантюру. Пожалуй, эта встреча с театром оказалась для меня самой приятной из всех.

Автор: Александр Попов / Живописец

Советский и российский художник, член «Московского Союза художников». Провел однодневную выставку на Гоголевском бульваре, которая положила начало новому типу московских уличных выставок, ставших неотъемлемой частью культуры 70-х годов СССР. Работы находятся в частных российских и европейских коллекциях, музеях современного искусства.