Париж. Консервный нож, обманки и пятьдесят картин в Большом дворце. Записки художника Александра Попова

Париж. Консервный нож, обманки и пятьдесят картин в Большом дворце

В Москве солнечный день, золотые блики на снегу, ультрамариновые тени от деревьев, температура – два градуса мороза. Скоро весна. В этих числах много лет назад, в 1992 году, я был в Париже. Галерея La Trace организовывала в Гран Пале мою персональную выставку «Гастроном». Я привёз в Париж пятьдесят картин и объектов, договорился в Москве через Жоржа Мачаре с владельцем галереи Клодом Лаландром, что по приезду получу за картины деньги.

25 января, поздно вечером жена, сын и я прилетели в аэропорт Шарль-де-Голль. Нас встретили Клод, Жорж, Марина Стирн со своим другом адвокатом. Клод сел за руль и мы поехали по ночному Парижу.

На следующий день, вечером, состоялся ужин у Клода Лаландра. За ужином я напомнил Клоду о деньгах за картины и получил ответ: «Какие деньги? Я ничего не понимаю». Ничего себе прокатился до Парижа, ведь я прилетел не один, а с женой и четырёхлетним сыном… У меня пропал аппетит, внутри закипала злость. Возвращаясь после ужина домой, сказал провожающему нас Жоржу, что, если Клод не даст денег, я завтра с семьёй улетаю в Москву, а все картины оставляю ему. Пусть сам открывает выставку в Гран Пале без меня. Так как Жорж днём потратил 150 франков, я решил отдать ему долг. В кармане у меня оказалось три купюры по 50 франков. Жорж наотрез отказался от денег. Лёгким движением руки я кинул пятидесятифранковую купюру через плечо. Купюра улетела, её сразу подхватил идущий следом за нами француз. Я опять вежливо попросил Жоржа взять деньги, он отказался – купюра полетела на асфальт и очутилась в кармане того же гражданина. Третью купюру постигла та же участь. Так, получив на званом ужине к столу гостеприимный «парижский апперкот», я завершил его благотворительным «московским перформансом». Поздно вечером, около полуночи, приехал Жорж и передал от Клода Лаландра пакет, в нём был мой аванс за картины.

Мы с семьей остановились в прекрасной квартире Николая Шибаева на rue Meslay. Минуя консьержку, крутая, винтообразная, деревянная лестница вела на четвёртый этаж. Две комнаты: большая гостиная с электрическими жалюзи, спальня, маленькая, уютная кухня – удобно, функционально. Днем гуляем по магазинам с женой и сыном. Объедаемся апельсинами и бананами, кушаем ананасы. Во всех магазинах нас вежливо встречают, улыбаясь, говорят: «Bonjour». Вечером гуляю один. В воздухе запах камина, смешанный с влажным воздухом Средиземного моря. Брожу по набережной Сены. Посещаю музей д’Орсе. Курбе, соборы Клода Моне, Монтичелли, комнату Ван Гога. Необычно после Пушкинского музея видеть под открытым небом, среди деревьев прекрасные скульптуры Майоля. Оказалось, это так естественно. Площадь Согласия – самая красивая площадь Парижа. 

На полученные деньги от Клода купил фотоаппарат-мыльницу Nikon, плащ, свитер, брюки и кепку в Marks & Spencer , жена купила себе чёрное модное пальто, красивые итальянские ботинки, сыну в Monopriх – пожарную машинку, он очень рад.

6 февраля в галерее La Trace состоялся вернисаж – выставка Анатолия Слепышева. Много людей, в основном русская эмиграция. Знакомлюсь с Оскаром Рабиным. После вернисажа я и Михаил Рогинский идем в кафе у Сены. Тёплый душевный разговор. Миша рассказывает об Америке, о художнике Михаиле Одноралове, который работает в Нью-Йорке таксистом. Рогинский высоко ставил личные качества Одноралова, который смог дать образование двум своим дочерям. «Хорошо, что я живу не в Америке, а то там можно скурвиться», – слова Рогинского. До нашей квартиры на rue Meslay дошли пешком, я достал водку, привезённую из Москвы, жена поставила на стол закуску. Весь вечер разговоры, почти до закрытия метро. Проводил Рогинского до остановки. На улицах лежат нищие с собаками, держат записки, просят подаяние. Стены домов, металлические жалюзи магазинов разрисованы трайгерами из балончиков. На станциии метро поют негры. На парапетах из кафельной плитки спят бездомные, их никто не трогает. Цыганские или индейские девочки жалобно поют песни. Азия проникла в Париж.

Художники М. Рогинский и А. Попов. Выставка «Гастроном» Франция. Париж. 5.03.1992 г.
Художники М. Рогинский и А. Попов. Выставка «Гастроном» Франция. Париж. 5.03.1992 г.

На следующий день – монтаж экспозиции в Гран-Пале. Размечаю клетку гастронома на стенах, мне помогают Марина Стирн и Клод. Объект консервный нож, заказанный ранее, сделан хорошо. Несколько раз заходит Рогинский, у него тоже монтаж в Гран Пале. Знакомлюсь с Булатовым, Штенбергом, Есаяном, Ракузиным. Вечером идем ужинать в ресторан La Coupole на бульваре Монпарнас. Рыбная кухня, устрицы. До 4 утра.

15 февраля 1992 состоялось открытие моей выставки «Гастроном» в Гран-Пале. Pierre Durand в 1810 г. изобрёл консервную банку. Выставка посвящается ему.  

Уже через неделю выставка «Decouvertes 92» завершилась. Девять картин купили. Клод остался доволен. Выставку «Гастроном» посетил министр экологии Франции. Успех…

Гулял по Парижу. Вечером поехал в гости к Рогинскому. В то время Михаил Рогинский с Наной жил и работал в небольшой съёмной трёхкомнатной квартире. Обстановка была такая. Большая комната использовалась как мастерская. Холсты без подрамников и гофра прибивались и писались на стене, которая была в подтёках краски по периметру различного формата работ. Ковровый пол-палас в грудах засохшей краски, как лесной мох, пружинил под ногами. Телевизор на двух кирпичах, стол, развалившееся кресло, два стула. В малой комнате-спальне – кушетка с телогрейкой вместо одеяла. В кухне – горелые кастрюли. После реального благополучного Парижа попадаешь в сюр: комнаты заброшенного «вокзала жизни» из фильма Тарковского «Сталкер». Рогинскому такой суровый жизненный быт был нужен, чтобы держать себя в форме, духовно не расслабляться, «не скурвиться». Нана молодец, терпела и понимала это. Слова Рогинского: «Я живу в себе. Вот мой дом (показал на грудь), и он переезжает со мной везде, где бы я ни оказался. Сейчас мой дом находится в Париже, завтра – в Москве». В комнате Наны висели два его холста без подрамников с текстом на французском языке. Я сказал Михаилу: мне кажется, органичнее и естественнее будет смотреться на его картинах русский текст. «Во Франции, – подумал я, – эти картины вряд ли кто сможет понять, они чужды буржуа, так какая разница, на каком языке текст на них».

Выставка «Гастроном» Франция. Париж. 5.03.1992 г.
Выставка «Гастроном» Франция. Париж. 5.03.1992 г.

В этот вечер Рогинский в разговоре со мной вспоминал, как он служил в армии под Мурманском. Рассказывал о тяжёлых марш-бросках: несколько дней подряд, в крутой мороз; говорил, что был тогда здоровый и крепкий, так как выдерживал всё это. После шести лет жизни в провинции и работы в провинциальных театрах он вернулся в Москву. Слова Рогинского: «Меня поразила Москва, открылась настоящая правда, красота жизни. Я стал писать стены кухонь с розетками, кафель, простые кухонные вещи, примусы, вводил в работы матерные слова. Эту простую реальность жизни никто из коллег художников, ни Немухин, ни Кабаков, ни Крапивницкий, следовавшие западным направлениям, не хотели видеть. Меня тогда не понимали в этих кругах: им это казалось грубым, ненужным. Физики из института Курчатова хотели устроить мою выставку, но, посмотрев картины, отказались от этой идеи. Им это было не понятно, они считали себя людьми образованными». В разговоре я спросил Рогинского, помнит ли он, как в последний вечер перед его отъездом за границу на Шаболовке я говорил: «Зачем уезжаешь, ведь ты московский живописец?» Жизнь в Москве, московский быт, подразумевал я, были почвой, из которой росли корни его творчества. Рогинский ответил, что, возможно, он бы и остался в России, если б состоялся обмен его квартиры на Соколе на дом в Кратово, но по законам того времени это сделать было нельзя, а в Москве он уже находиться не мог: дышать было нечем. В конце нашей встречи Миша вспомнил о брате. С братом у него закончились отношения, потому что брат обвинил его в том, что он испортил ему служебную карьеру своим отъездом за рубеж.

Рогинский был мужественным человеком, он рассказывал, что первый год жизни в Париже его материальное положение было тяжёлым. Тогда мастерская была в другом районе. Он ходил каждый день пешком из квартиры, которую снимал, в мастерскую, так как не было денег на метро. Сблизиться во Франции по-настоящему ему ни с кем из русских художников не удалось. Когда приехал Булатов, он думал, что будут контакты, но этого не получилось. Слова Рогинского: «Почему у Штенберга покупают его картины? В них ничего нет, это «банковская» живопись: предмет для вложения денег, украшения интерьера».

Выставка «Гастроном» Франция. Париж. 5.03.1992 г.
Выставка «Гастроном» Франция. Париж. 5.03.1992 г.

27 февраля Клод показал мне мою мастерскую. Помещение по адресу: бульвар Монпарнас, 50-48, в глубине двора, налево. Это летний сарай с зелёной крышей. Вход – через арку во двор, между кафе «Pacifico» и рестораном «Semafore». Газовая печка, верхний свет. Очень понравилась. Позже, на Монмартре купил 12 холстов, краски, кисти и другие материалы на 7700 франков. Купил баллончики с краской-аэрозолью разных цветов. Завез в мастерскую.

На следующий день утром работал, потом пошел гулять. Везде на асфальте собачье дерьмо. Собирал, как клошар, у урн консервные банки, они были нужны для натюрмортов. Погода прекрасная, весна, солнце. Вечер провел в компании Наташи Шибаевой, её подруги, Жоржа – ужин в ресторане с английской кухней, напротив национальной библиотеки.

Наташа Шибаева, дочь русского эмигранта полковника Шибаева, мать Николая, в квартире которого я с семьёй жил на rue Mesley, оказалась на редкость порядочным, справедливым человеком. Все неприятности, которые у меня возникали в моём парижском житье-бытье, она пыталась уладить, была моим добрым покровителем, старалась не дать меня в обиду. Она сочувственно выслушивала меня и поддерживала. Квартира Натали находилась на rue Frochote – это элитная парижская улица с калиткой. Я много раз приходил к ней, когда нужен был совет. Наташа Шибаева любила живопись, на стенах у неё висели картины современных русских художников-нонконформистов. На rue Frochote находится последняя квартира Огюста Ренуара, мастерская Тулуз-Лотрека, рядом дом, где жил Ги де Мопассан.

Холодно, моросит дождь. Еду от Натали Шибаевой на метро домой, советовался о финансовых делах с Клодом. Клод предлагал подписать контракт с эксклюзивным правом галереи на мои картины, обещал выплатить деньги за произведения, написанные в Париже. Забегая вперед, скажу, что контракт я не подписал. Мне не хотели выплачивать остаток денег за картины, пришлось не отдавать какое-то время ключи от мастерской. Только после таких манипуляций, Клод злой, но деньги вернул.

Вечером пошел в Центр Помпиду, долго рассматривал альбом Монтичелли. Это что-то поразительное, но стоит каталог дорого. Под вечер, на следующий день, всё-таки решился и разорился на 800 франков: купил альбом Skira Монтичелли. Бесподобная живопись, какой-то золотой, живописный пожар. Иду обратно домой, гуляю по ночному Парижу. Проплывающие по Сене речные трамваи-баржи на короткое время освещают прожекторами дома, превращают город в большой театр под открытым небом. Золотые фонари отражаются в Сене. Люди сидят в ресторанах, кафе, пьют вино, танцуют. Ведут себя, как у себя дома. Тёплый дождь. Вспоминаю свою юродивую, сумасшедшую родину.

Чемоданное настроение. В Париже я уже 3 месяца, завтра в 5 утра улетаю домой. Позвонил Миша Рогинский, пригласил на обед. Мы встретились с Рогинским у метро Creteil – Universite. Сначала пришли к нему домой, немного посидели, поговорили. Когда зашёл разговор о живописи, Рогинский сказал, что он не видит, например, за окном неба, домов и деревьев, а видит количество и пропорции пятен. Сейчас не могу ничего писать, кроме пиджаков. Мне нужен предмет, чтобы оттолкнуться от него к живописи. Всегда тщательно выбираю такой предмет: ботинки, чайник… Однажды на концерте увидел за фортепьяно с исполнителем полки. Стал писать серию картин «Полки». Рогинский проходил пешком, раз или два в неделю, по 12 км в окрестностях Кретеля. В этот раз я составил ему компанию. По дороге останавливались, наблюдали за виртуозной работой расклейщика афиш на фасаде дома. Миша восхищался мастерством рабочего делать своё дело. Затем прошли берегом реки мимо металлических конструкций доков, краем автострады. Когда подошли к свалке, с удовольствием наблюдали за работой мусорщиков. Говорили о художнике Раушенберге, Джозефе Бойсе…

Париж. Рассказ № 22. Записки московского живописца
В квартире у Александра Попова. М. Рогинский, Н. Вихрова (жена А. Попова), Москва, 1996 г.

Прошли годы, я несколько раз встречался с Рогинским в Москве. Помогал ему с монтажом его выставок, натягивал на подрамники холсты. Он приходил к нам с Надей в гости. Мне хотелось показать ему свои картины раннего периода: «Консервные банки», «Орудия труда», «Камни», «Бездомные вещи», но как-то не получалось. И вот пришла весть: он тяжело заболел. Когда я позвонил в Париж, Нана сказала, что он лежит без сознания. Рак лимфатических узлов. Возможно, потребуется операция. При втором звонке Рогинский подошёл к телефону. Я был поддатый, спросил его, почему он не нашёл время посмотреть мою живопись… и заплакал. «Промашку дал», – ответил Миша. Через день он умер.

Художник Попов Александр Борисович

Автор: Александр Попов / Живописец

Советский и российский художник, член «Московского Союза художников». Провел однодневную выставку на Гоголевском бульваре, которая положила начало новому типу московских уличных выставок, ставших неотъемлемой частью культуры 70-х годов СССР. Работы находятся в частных российских и европейских коллекциях, музеях современного искусства.

Написать комментарий к статье...

Статьи об искусстве

Одинокий телефон на подоконнике. Открытые смыслы

Часто фоном для натюрмортов А. Попова служит вид из окна. В «Натюрморте с телефоном» это [...]

Истории из жизни

Данте Габриэл Россетти. Трагический союз художника и музы

Главной музой и моделью Данте Габриэля Россетти, известного художника-прерафаэлита, увлекавшегося также поэзией, была Элизабет Сиддал, [...]

Записки художника

Дерево моего творчества. Плоды живописи: вишня любви и огурцы сомнений

Своё творчество я представляю себе в виде необычного дерева, ветви которого растут, подчиняясь какой-то собственной [...]

История картины

Шляпа-федора. Непревзойденный стиль и особое культурное значение

Фрэнк Синатра и Джонни Депп, Майкл Джексон и Джастин Тимберлейк, Эдвард Хоппер и Рене Магритт, [...]

2 Комментария

История картины

Натурщицы. Главные героини картин и музы художников

В искусстве натурщик — это человек, который позирует для портрета или рисунка. Натурщиком может быть [...]

1 Комментарий

Выставки художника

Выставка «Гастроном» Александр Попов в Grand Palais. Париж 1992 год

Продолжение однодневной выставки «Гастроном», которая прошла в 1990 в Москве. В 1992 экспозиция «Гастроном» была [...]

Добавить мнение

Вы можете оставить комментарий к статье, он будет опубликован после проверки модератором. Обязательные поля для заполнения *

Сайт использует cookie. Вы можете отказаться от использования cookie в настройках браузера, однако это может повлиять на работу сайта. Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет. Политика конфиденциальности просматривая этот сайт, вы соглашаетесь с условиями.