Федя Шаляпин

В ноябрьские праздники 1974 года я гудел с одним слесарем-водопроводчиком. Расстаться не получалось никак. Выпивали в бойлерной, потом его вызывали на аварию. Где-нибудь прорвало трубу, нужен был срочный ремонт. Я тащился за ним, ждал пока он, стоя по колено в воде, героически, как моряк-подводник, боролся с хлеставшей из трубы водой. Потом мы опять где-то занимали деньги, брали портвейн, шли в бойлерную. Гастроном «Смоленский» работал до двадцати двух часов: это был дежурный вариант взять выпивку, когда обычные магазины закрывались. Мы успели, взяли в давке, без очереди, на последние деньги пару «бомб». Он пригласил зайти к его корешам-слесарям в общежитие. Дом находился на противоположной стороне Садового кольца, напротив «Смоленского» гастронома, сейчас там «Смоленский Пассаж». Поднялись пешком на последний этаж. Общага была бывшей коммунальной квартирой с холостятцким бытом. В большой квадратной комнате, выходящей окнами на Садовое кольцо, было штук семь железных солдатских коек, на которых сидели или лежали арбатские слесари. Другой мебели не было. По центру, напротив двери, у стены на тумбочке стоял старый телевизор КВН с увеличительной линзой, заполненной зацветшей водой, в которой плавала одинокая красная рыбка. Генсек, Леонид Ильич, читал доклад, говорил о достижениях народного хозяйства, увеличении надоев на душу населения, рыбка плавала мимо его физиономии, вызывая зрительный стереоэффект. Мы разлили по стаканам портвейн, выпили. Молча уставились на генсека и красную рыбку. Подмывало сказать: «Хорошо сидим». Все, кроме нас двоих, были вполне трезвые. Обратил на себя внимание худой, маленького роста мужчина средних лет. Он стал копошиться, полез под койку, достал небольшой чемоданчик и вдруг…, забив ладонями по чемодану, громко запел: «Раскинулось море широко, и волны бушуют вдали…». Никто особо не обратил на него внимания.

– Кто это? – спросил я своего собутыльника.

– Это Федя Шаляпин, ему надо двести грамм, и он делается бухой полностью, сейчас он вырубится. Точно, Шаляпин не допел куплета и после слов: «Напрасно старушка ждёт сына домой, ей скажут – она зарыдает…» – посидел полминуты, как загипнотизированный, смотря перед собой, и повалился вместе с чемоданом на койку.

– Пи***ц, – сказал кто-то из слесарей, – концерт окончен!