Выставка «Улица» сближение искусства и реальности. Москва 1989 год

Выставка «Улица» сближение искусства и реальности. Москва 1989 год

Экспозиция «Улица» в Центральном Доме Художника стала следующим этапом поисков Попова в области максимального сближения искусства и реальности, в контексте «уличного искусства». Концепция выставки осуществлена совместно с фотографом Сергеем Пархомовским. Сделанные им фотографии московских улиц и дворов, развешенные по периметру зала внесли в экспозицию элемент документальности. Так, на сей раз уже сама улица с ее образом жизни или, лучше сказать, образами жизни влилась в выставочное пространство.

Безлично-стеклянно-бетонная, «никакая» по своей видимости и фактурности, территория выставочного зала в ЦДХ на Крымском валу сделалась здесь сценой или, точнее, рамой для некой гигантской «живой картины».

Перед зрителями предстали вырезанные из оргалита и раскрашенные «обманки» прохожих, милиционеров, котов и водосточных труб. На холстах были написаны вечерние, с горящим светом, окна московских кухонь и квартир, запыленные окна заброшенных домов, старые двери. В зале лежали обычные ящики, взятые из двора, лавочка как бы принесенная с предыдущей бульварной выставки, массивная парковая ваза в стиле сталинского «барокко», валялись консервные банки, по которым можно было ударить ногой, обрывки газет. Стояли медицинские весы для определения человеческого веса. Бегала живая дворняга. Время от времени воспроизводились шумы города: проходящих машин и трамваев или просто говорило радио. Также маслом были выполнены увеличенные этикетки различных водок, знаменитых портвейнов, популярных папирос. Стены зала кое-где покрывали «забавные» рисунки и надписи, характерные для московских дворов и подъездов. Через зал была натянута гирлянда говорящих лампочек-фонарей, мигал оранжевым глазом черный светофор. Сам художник либо лежал за грудой ящиков, либо играл в шахматы на лавочке со зрителями. Иногда он брал в руки метлу, украшенную искусственными цветами, и принимался подметать территорию выставки (собственный опыт дворника!).

Естественное, непринужденное и непредсказуемое поведение «со-участников» акции (то есть в основном случайных посетителей) вновь подразумевалось самим авторским замыслом, но на сей раз в совсем ином ракурсе, чем в бульварной авантюре.

Ведь зал — это место, где как раз привычно видеть искусство, как правило станковое и коммерчески ориентированное. И вот на эту территорию внедряется наша нынешняя уличная городская жизнь, с ее уличными нравами и уличными персонажами во всей неприкрашенной, но не лишенной «живописности» достоверности их примет. Здесь ужились и картины, и обманки-картонажи, и зрители. Заметим, что нарисованная обманка урны воспринималась посетителями по тем правилам «игры-действия», которые предложил художник, и была закидана кучей использованных билетов. И, как итог, взаимодополнялись, сосуществуя на равных правах, и заведомая условность, отстраненная подача материала, и столь же явственная верность принципу: «Все как в жизни!». И реальность улицы вступала здесь в свои права: один из посетителей примостился, почувствовав себя, видимо, как дома, точнее — как на натуральном бульваре или в укрытии подворотни.

Но эта безмятежность и здесь опять же рисковала быть нарушенной характерным криком: «Ваши документ, гражданин!», вернее эффектом особого вздрагивания при столкновении с угрюмыми фигурами стражей порядка в серых шинелях. Впрочем, будучи столь же бутафорскими, как и их овчарки, они не могли помешать рискованности праздника, столь здесь ощутимой. Как и ничто не могло препятствовать праздному, по-прогулочному неспешному и нестройному экспозиционному маршруту, который правильнее было бы именовать народным гуляньем внутри картины (она же и улица).

На выставке состоялся как бы обмен ролями между реальностью и искусством.

Так, написанные кистью и краской обманки, будь то картонажные фигуры граждан, с их агрессивной живостью, или широко, темпераментно прописанные живописные вариации на тему винных этикеток и табачных коробок, своей фактурностью создавали эффект реального присутствия и этих «типов», и этих «предметов». И, напротив, вполне настоящая парковая ваза с помпезной лепниной воспринималась как нечто причудливо-гротесковое, почти сюрреалистическое.

Пожалуй, встраиваясь в визуальный ряд улицы, вкрапления фото Сергея Пархомовского и особенно картин воспринимались здесь как своего рода внутренние экологические ниши в большом «панорамическом полотне» или открытом городском пространстве. Они возникали как те уголки территории, где можно отдохнуть от шума уличной толчеи и слишком тесного соприкосновения с городской внешней средой и ее обитателями, увидев эту прозу жизни с дистанции — более отстранено и опоэтизированно. Станковые картины напоминали и о том, что ведь именно с помощью таких камерных собственно живописных разработок происходит то необходимое воспитание зрения, точнее видения, которое затем и позволяет художнику открыть живописность и даже красоту в, казалось бы, самых неказистых и непривлекательных реалиях городской жизненной среды. К тому же картины, оживляя стены зала или «фасада улицы» наподобие окон жилищ, сами по себе несущие ощутимый след исполнительства «в домашних условиях», впитавшие в себя повседневный приватный мир мастерской художника-москвича — все они так или иначе несли в себе тот элемент домашности, который очень хорошо дополнял и уравновешивал доминирующую стихию уличности. Хотя во внешних своих «топографических» признаках эта территория была, пожалуй, более сродни открытости сквера с одной стороны и укромности московского двора — с другой.

В целом столь разнородное по составу жизненное пространство воспринималось очень целостно и очень по-московски — ему была присуща сугубо местная живописность, фактурность, некоторая хаотичность, в которой как раз и кроется еще не убитая аура Москвы, ее особый средовой «почерк».

Развиваясь в трехмерном пространстве экспозиции, эта среда в целом представала все же скорее всего не имитацией настоящей улицы, не режиссерски запрограммированной театральной сценой с ее сценографией и мизансценами, и даже не привилегированной территории модных перфомансов и инсталляций, а более всего — гигантской живописной картиной, которой чудесным образом удалось наконец поймать в себе нечто основное — самую суть и гущу верней московской жизни во плоти и в движении, не прибегая для этого ни к каким кинетическим трюкам техники и не отказавшись, при широте диапазона средств, от чар рукотворного живописного ремесла.

Так, своеобразное продолжение на новом витке истории традиции русского гротескно-бытового жанра в духе Соломаткина неожиданно, но органично совместились здесь с по-хорошему доморощенным усвоением средств и приемов крайнего авангарда, поскольку отмеченные включения в контекст спонтанной реакции публики вполне адекватны жанру хепенинга, а инсценирование предметной среды сближает увиденное с «правилами игры» современной инсталляции. В отличие от первой выставки, созданная художником «улица» просуществовала в Москве месяц.

Автор: Сергей Кусков / Искусствовед

Автор: Сергей Кусков / Искусствовед

Советский и российский искусствовед, куратор выставок и арт-критик. Работал в Государственном музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина (Москва). Опубликовал более 200 статей о современном искусстве.

Написать комментарий к статье...

Истории из жизни

Караваджо. Бунтарь без причины

Микеланджело Меризи да Караваджо – enfant terrible мирового искусства, обладавший взрывным темпераментом. Однажды он попал [...]

Статьи об искусстве

Воплощение самоиронии. Подтрунивания над академическими нормами

Если автопортрет А. Попова под номером 7 был подтруниванием над академическими нормами, то автопортрет № [...]

Статьи об искусстве

Больше, чем граффити. Паблик-арт Бэнкси и Хэмблтона

Ричард Хэмблтон – «крестный отец уличного искусства» – гораздо менее известен широкой публике, чем его [...]

Записки художника

Линия. Два противоположных мира на рисунке графитным карандашом

Вернувшись из армии, я стал посещать различные художественные студии в Москве, где за копеечную плату [...]

Статьи об искусстве

Самураи в искусстве: персонажи, заказчики, ценители, коллекционеры

Самураи – воины, на 700 лет захватившие политическую власть в Японии. За века их существование [...]

Статьи об искусстве

Предметный мир. Пара высоких черных хромовых сапог

Пара высоких черных хромовых сапог – частый гость на полотнах А. Попова. Каждый раз они [...]

Добавить мнение

Вы можете оставить комментарий к статье, он будет опубликован после проверки модератором. Обязательные поля для заполнения *

Сайт использует cookie. Вы можете отказаться от использования cookie в настройках браузера, однако это может повлиять на работу сайта. Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет. Политика конфиденциальности просматривая этот сайт, вы соглашаетесь с условиями.